Мне вот, собственно, еще по биологии от трояков коллоквиумных отмываться. Да в бездну! Я ее на пять знаю? Знаю. А уж что она там себе о моих знаниях возомнила – это ее необъективность, не более. Прав был Анхен… Анхен, Анхен, Анхен… Я вот еще могу думать хоть о чем-то, а не о нем?
В Майский день мне казалось, что никогда в жизни я не смогу уже смотреть на эту воду. Что призраки утонувших мальчишек будут взирать на меня из глубин, сковывая душу ужасом, напоминая о вампирской жестокости и безразличии. Что только под пыткой меня можно будет заставить прикоснуться к этой воде, отравленной страхом неминуемой смерти и гнилостным запахом трупного разложения. Что никогда и ни за что…
– Ну, не знаю, если вы там все спите с кем попало и как ни попадя, то где вам и разобрать, кто чей папочка, – попыталась вывернуться я.
Радостно вернулась, волоча господину добычу. Но оказалось, не так все просто. Один экземпляр Анхен бодро бросил в ящик собственного стола, а два другие мне было велено вприпрыжку нести к светлейшему ректору, дабы отдать в добрые руки его секретарши.
Я отошла чуть выше, нашла незанятый пятачок травы, бросила сумку и разделась. Кто сказал, что я без купальника? Вот такой у меня купальник – белый. А кто стесняется, пусть не смотрит. Шрамов на спине, вопреки заявлениям вампира, практически не осталось. Все же вампирская кровь – она лечит не только от дифтерии. Нет, если сильно приглядеться – то слабые блеклые следы на месте некогда страшных шрамов все еще можно разглядеть. Я иногда разглядывала – перед зеркалом, чтобы не забывать. Ну а вы – решайте сами. Хотите – разглядывайте, хотите – нет.
– Идем? – Он протягивал мне две руки сразу, готовый принять и помочь выбраться наружу.