Таннис попыталась пнуть его, но Томас был проворен.
– Я тут подумал, – голос его звучал мягко, – что тебе пора жениться.
Кэри голодна, но и голод не помогает ей перебороть страх. И няньке приходится опуститься на корточки.
– Ничуть. А семья… пожалуй, она была самой обыкновенной. – Слова заполнят внезапную неловкую пустоту, да и нет ничего тайного в семейной истории. – До определенного момента. Признаться, отца я помню плохо, он погиб, когда мне было четыре.
Но не ранней, медово-пряной, позолоченной, а переломной, сырой, с дождями и слякотью, с извечной тоской и непролитыми слезами. Они подбираются к глазам, оседают на иглах ресниц, но не решаются сорваться.
– Твой незаконнорожденный ребенок, – она шипит и бьет по его руке, – который позорит и меня, и весь род.