– Ничуть. А семья… пожалуй, она была самой обыкновенной. – Слова заполнят внезапную неловкую пустоту, да и нет ничего тайного в семейной истории. – До определенного момента. Признаться, отца я помню плохо, он погиб, когда мне было четыре.
Но не ранней, медово-пряной, позолоченной, а переломной, сырой, с дождями и слякотью, с извечной тоской и непролитыми слезами. Они подбираются к глазам, оседают на иглах ресниц, но не решаются сорваться.
– Твой незаконнорожденный ребенок, – она шипит и бьет по его руке, – который позорит и меня, и весь род.
– Не обязан. – Кейрен разглаживает лист, вглядываясь в формулы, словно рассчитывая увидеть в них ответ на свой вопрос. – Наблюдение велось, но вы же понимаете, что управление далеко не так всемогуще, как представляется. Да, филер следовал за ним, но… на расстоянии. Филер не способен пройти за объектом на территорию закрытую. Ваш дом. Или клуб. Или вот его собственная квартира…
Случайные встречи. Совместные завтраки, которые проходят в настороженном молчании. И взгляд Кэри, устремленный если не на скатерть, то на его руки.
Каша склеилась одним комом, какого-то тошнотворного зеленоватого цвета. Она была безвкусна и липла к зубам. Но Таннис упрямо жевала, запивая отстоявшейся водой. Кейрен свою порцию осматривал, кривился, подносил к носу и вдыхал запах, не самый, надо сказать, приятный.