– Вопрос только один, – Капрал поднял руку и качнул перед набрякшим носом мэра указательным пальцем. – Достоин ли Артемка?..
– В самих себе, бессомненно, – ответил он. – Где же еще?.. Нравственные законы общественной жизни давным-давно определены и всем известны, без этих законов никакого общества сложиться и не могло. Каждый знает: убивать – дурно. Воровать – дурно. Предавать – дурно… И так далее. Преступающий эти законы прекрасно понимает, что поступает неправильно. Но неизменно оправдывает себя тем, что сюминутная ситуация, в которой он на момент преступления оказался, к этому преступлению обязывает. Что виноват в преступлении не он, а – обстоятельства. Разве при этом он не лжет себе?
– Подумай, Женя, – сказал он чуть сдавленно, – как следует подумай. Завтра-послезавтра жду тебя у себя в конторе. Подумай. А то… нехорошо будет.
– Разговорчики! – снова прервал расшумевшихся Нуржан. – Виталик, ты как?
Удар оставил косой багровый след на бедре неумелой танцовщицы. Взвыв, она задергалась на столе, то приседая, то выпрямляясь, нелепо дрыгая ногами, сшибая на пол посуду.
Этой ночью до самого рассвета медленно кружила по городу красная «восьмерка», на пассажирском сиденье которой застыл, приложив сжатые кулаки ко лбу, молодой человек, зовущийся Олег Гай Трегрей. На левом виске молодого человека бешено пульсировала голубая жилка. И глаза его были закрыты, но он видел то, чего не мог видеть никто во всем этом огромном мире: ослепительную пургу тысяч и тысяч вспыхивающих и затухающих молний – следы энергетических импульсов сознаний окружающих его людей. Он искал, Олег Гай Трегрей, в этом сияющем хаосе – импульс сознания одного-единственного нужного ему человека.