Отец пришел бы в ярость, ведь на гербе Ину – вставший на дыбы медведь. А Янгар… он не хотел посмеяться над древним родом, привязав меня к его истокам через имя. Он просто сказал, что думал.
– Один дирхем. – Катто отстраняет ладонь и, наклонившись, целует и монету, и кожу. – Когда-то я столько стоил.
– Опять запираешься? Ну это ненадолго. Спрашивать-то по-всякому можно. И я спрошу, не сомневайся.
Нет. Нельзя его отпускать. Не сейчас. Не тогда, когда бездна окружила остатки души: сгорит. И, поднявшись на задние лапы, я зарычала.
Управляющего тоже, которого всенепременно выпорют за яму. Но лошадей – больше.
Кровь на песке, даже во снах только кровь на песке и на атласных подушках.