– Да, – северянин пощупал спутанные волосы, – меня понимать. Темный. И глаз…
Были деревеньки, что проносились мимо. И бессонница, которой прежде Янгар не страдал. Он пытался унять безумное сердце, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. А оно дергалось; то болело, то ныло, словно у старика, то вдруг замирало.
Правда, она больше никогда не коснется его с той нежностью, которую дарила ночью.
Ожоги расползаются, скрывая шрамы. И поверх них танцует нож.
Гордость его снедала. И она же открывала двери дома гостям, которых в глубине души Янгар презирал. Пусть приходят, пусть увидят, как живет тот, кого все они считают выскочкой да оборванцем.
Сжалась сеть, пытаясь заставить меня замолчать.