Сбежать! Не здесь, позже, когда караван дойдет до предгорий.
– Мужчина растет, – приговаривал он и, подхватив Янгара на руки, подбрасывал высоко-высоко. Или же сажал на спину соловому. И тот, в присутствии хозяина смирный, лишь гривой потряхивал да фыркал возмущенно: не привык он детей катать.
– Никто не уходил от Хазмата! – Хозяин весел. Он запрокидывает голову, и на горле его виднеется бурая линия шрама.
Он нежно касается стянутой повязками руки, которая – Кейсо этого не говорит, но я и сама понимаю – больше никогда не удержит меч. Каам сумел собрать кость. И саму руку сохранил, что уже чудо. Но пальцы раздроблены.
Несколько мгновений тишины, разодранных голосом неясыти. И вновь прикосновение, нежное, скользящее.
Ерхо Ину никогда не любил меня. Дал жизнь. Вырастил. А потом предал.