– Позволь, княжич, я вместо вражьего воеводы буду, стрелками и арканщиками командовать, – сказал Добрыня, стоявший чуть сзади. – Только не взыщи, если что.
Вся Ингварева душа была изъязвлена треклятой этой любовью, словно больное дерево червоточиной.
Отсидеться в городе ему было нельзя – ни стен, ни валов половцы не ставили, но неподалеку возвышался большой курган с плоской, выровненной веками и ветрами верхушкой. Там и засел Тагыз, поставив повозки кольцом, а лошадей отогнав прочь.
И захотелось Ингварю на безнадежное его дело благословения. Хуже-то ведь не будет?
В укромном месте, среди камышей, поели лепешек и сушеной рыбы, запили водой из озера.
Не понимая, о чем разговор, но чувствуя напряжение, горбунья, кажется, вообразила, что спорят о ней. Засуетилась, распахнула ворот, вынула набухшую грудь.