— Что я предложу вам для начала четыре тысячи пятьсот.
Блюменталь ничего не проверял. Для него всё было само собой разумеющимся. Чертовски твердый орешек.
— Потом! — буркнул Жаффе. — Зайдите потом!
В руке у него было письмо. Он выглядел как человек, в которого только что выстрелили, но он еще не верит этому и не чувствует боли, он ощутил пока только толчок.
— А это видно будет. Ведь я отношусь к жизни иначе, чем ты.
— Да, но ведь некоторые страдают по-настоящему…