— Не говори мне о Христе, — сердито бросил Олав. — Бог, который отнял у меня Гейру — не мой бог!
Действительно обидно, когда какие-то чужие уличские смерды нападают на твоего воеводу.
Спрашивается, зачем дань платить при таком раскладе?
— Не уверен, что у бохмичи получилось бы, — возразил Духарев. — Друнгарий Ираклий умеет за себя постоять. Когда-то он с самим Цимисхием мечи скрещивал. Развлечения ради.
Илья не спорил. Рёрех — пестун. Ему можно. А если нельзя, то прилетит палкой по спине — и сразу станет можно.
Но одно дело — биться в чистом поле, а совсем другое — получить по загривку сброшенным со стены булдыганом. Или кипятку под кольчугу словить. Причем — лично. Поскольку лучшие воины и бьются на лучших местах. То есть — впереди. Но еще обиднее — терять дружинников. Своих. Братьев. С которыми много лет — в одном строю…