— Сельцо там, виноградари живут, греки, — пояснил Богуслав, отлично знавший здешние земли. — Сами небось и подожгли. Чтоб нам не досталось. Подожгли и сбежали.
Из шатров выскочили гридни, выстроились в две линии, прикрываясь щитами. Третья линия — отроки, у которых и бронь поплоше и опыта меньше, — встали за спинами своих, меча стрелы навесом.
— Язык придержи! Отрежу! — посулил Варяжко, опуская плетку.
— Немного, — тоже по-ромейски ответил Илья. Выговор у него был провинциальный, херсонский. Это ему ромей-учитель в Тмуторокани произношение подпортил. — В лесу недавно… встретились. Ты не обижай его, отец. Он — варвар, но — человек чести. Я ему верю.
«Интересно, не тот ли это Калокир, который когда-то стал побратимом Святослава?» — подумалось Духареву.
А со старым другом Устахом, тренировавшим на «детском» углу подворья троих беловолосых мальцов, одним из которых был старший сын Рогнеды и Владимира Изяслав, Сергей Иванович и вовсе обнялся.