Меньше всего Духареву хотелось затевать теологический спор. Но кликнуть гридням, чтоб взяли деда и на угольки поставили, язык не поворачивался. Да и бесполезно это, похоже. Сергей Иванович сообразил, кого напоминает ему повадкой и речью беловолосый дедушка. Рёриха покойного.
— У василевса ромейского сейчас очень трудное положение, — сказал он. — Из Болгарии, куда он лично ходил воевать, его вышибли. На востоке империи — неспокойно. Варда Фока силен, и к нему постоянно присоединяются новые союзники. А основа его войска — иберийцы и армяне, которые уже давно считаются лучшими воинами империи. Василий сидит в Константинополе и не рискует дать мятежнику бой. Так что с каждым месяцем его положение ухудшается. А следовательно, он все острее нуждается в помощи. Так что весной мы будем нужны ему больше, чем сейчас. Да мы из него веревки вить будем!
Поздним вечером посланец великого князя привез в Предславино повеление: Рогнеде надлежало, не медля, начать сборы и отбыть в вотчину ее рода, Полоцк. Младшие сыновья, Ярослав и Мстислав, отправлялись вместе с ней. Изяслав оставался в Киеве. Вместе с пестуном, бывшим воеводой убитого Владимиром полоцкого князя, Устахом.
— Он поклялся, — возразил Олав. — Вдобавок я и без того вижу, что мужество его не превосходит его воинского умения.
Само собой, Василий Второй не торопился возвращать из ссылки такого опасного человека… пока нужда не заставила.
Отмстив, конунг упал бездыханный, с топором, торчащим из головы, но его обидчик тоже прожил недолго: захлебнулся кровью. Двое же уцелевших вырвали меч Олава из груди убитого — в доказательство, что конунг мертв, — и поспешили с этой вестью вниз, к кораблям.