Духарева позвали, когда пленник был готов к диалогу. Обработали его качественно, но не радикально. Глаза, пальцы — все на месте. Пара костей переломана, так и это тоже заживет при надлежащем уходе.
Однако не всем намерения дочери (или жены) конунга были так же хорошо понятны. Англичанин в желтом плаще определенно решил, что красавица идет к нему. Он перестал хмурить брови, приосанился и повернулся так, чтобы большая золотая фибула засверкала на солнце.
Олав был не против поговорить с отшельником. Но не знал, как к этому отнесутся его хирдманы.
— Везуч Богуслав! — усмехнулся Стемид. — И ликом красна, и статью величава, и, — скосив взгляд на большущий живот, — даровита! Храни тебя ваш бог, Евраксия! Муж твой — брат мне, а ты, стало быть, сестра!
Непросто быть стратигом херсонским, ой, непросто!
— И тебе добра! Велю получше печь растопить. Вижу — мерзнешь.