Колеса постукивали на стыках рельсов. Герман с поручиком устроились за мешками по правому борту платформы. Впереди сидели двое наблюдателей и пулеметчики у «максима».
– Ручей тоже душу имеет, – объяснил Прот. Он сидел с толстой тетрадью на коленях, склонившись к углям, и мусолил огрызок карандаша. – И у ручья душа имеется, и у реки, и у поля или оврага.
Пашка всхлипнул, подобрал карабин и побрел к лошадям.
– На месте ваши галифе, – ядовито заверил Герман. – Мы за них решили насмерть стоять.
Катя хотела сказать, что боги даруют людям лишь право на свет родиться да отпущенные годы издали небрежно отсчитывают. А уж свободу и хлеб с маслом сами смертные у жизни когтями да кровью выдирают. Только говорить уже сил не было – под рясой жаркая Ольга была как струна напряженная. Катя вдавила подругу между мешками, оседлала…
Флягу командирша приволокла от бегло обследованной разбитой тачанки. Прот и прапорщик в этот момент брели подальше от места боя и только переглянулись, услышав два выстрела.