— Почему не сказать просто, что ты испугался?
Время от времени он гадал, выбралась ли Карлотта дан Эйдер из каши, куда её по идее должен загнать его провал, и не добрался ли до неё Калека. Гадал, довелось ли Монзе прикончить Орсо, и единственным ли её чаянием это являлось. Гадал, кто был тот гад, что вышел из ниоткуда и ударил его так, что он пролетел через весь зал. Похоже едва ли он когда-нибудь узнает ответы. Но такова жизнь. Все ответы даются далеко не всегда.
Она ревела как ребёнок. Беспомощно, безрассудно, отчаянно. Рыдания давили, не давали дышать, сотрясали искорёженное тело. Она не помнила, когда плакала последний раз. Быть может никогда. Бенна наплакался за обоих. Теперь же вся боль, весь страх и всё прочее, накопившееся за дюжину чёрных лет, стало течь со сморщенного лица. Она валялась в грязи, и терзалась всеми своими потерями.
— Мне не нужен военный гений, объясняющий очевидное.
Внезапный выкрик разорвал тишину. — Убийцы! Мрази! Орсовы выблядки! — Чьи-то руки забились в толпе внизу, кто-то попытался прорваться сквозь кордон солдат охраны. — Стирия проклинает вас! — Гневный ропот начал нарастать, тревожное волнение распространялось среди зрителей. Соториус мог провозглашать себя нейтральным, но народ Сипани не испытывал любви ни к Орсо, ни к его родным. Они знали — когда великий герцог сокрушит Лигу Восьми, они будут следующими. Некоторым всегда мало того, что у них есть.
Трясучка выпустил её и она свалившись, распростёрлась лицом вниз, словно кости обратились в грязь, сбоку вылился ещё один кровавый сгусток. Её сапоги шевельнулись, скребя носками. Пальцы одной руки царапнули пол. Трясучка долго втягивал носом воздух, затем с силой выдохнул и поднял глаза на Монзу, и он улыбался. Насмешливой дружеской улыбочкой, как будто они вместе смеялись над только им понятной шуткой, которая так и не дошла до Лангриер.