Шмель шагнул к столу. Взял стакан и опять удивился, на этот раз своему спокойствию. Все внутри онемело – не то от страха, не то от изумления: теперь я мастер, единственный языковед в Макухе. А значит, в мире. Никто ведь не знает, есть ли где еще на свете языковеды…
Филин зажег новую свечку. Встал и потянул за шнурок; сверху спустилась и развернулась, как парус, карта Обитаемого Мира, и закрыла собой всю стену.
В своих странствиях он научился не только читать по губам, не только понимать чужие языки. Он легко мог собрать из осколков разбитую вазу, кувшин или статую, он различал смысл всюду, где видел малейшую связь. Только он, наверное, из всех живущих и мог прочитать это письмо.
Проклинающие шершни боятся дыма. Дядя Ворох, погрузневший и краснощекий, расхаживал по гостиной родового замка Вывор, и в такт шагам рассказывал племяннику: отряд стражи, направленный на разорение гнезда, одет в железную сетку, дорогую, между прочем, как золототканая парча. Как это гнездо накроют – надо будет поискать еще, не приведи подземные духи, новое гнездо отыщется. Дышать в городе нечем, так это глупые бабы перестарались, дыма напустили столько, что хоть вешайся на нем. Впрочем, лучше покашлять, нежели шершень тебя достанет…
– Поймал или купил на ярмарке, – парень равнодушно пожал плечами. – Покупать без лицензии можно?
– Я все исправлю, – прошептала она и втянула носом кровь.