Ворон кивнул. Если кого укусит проклинающий шершень – проклятия этого человека сбываются буквально, очень быстро, и отменить их никак нельзя. В селах и местечках, где когда-либо заводились шершни, жители подчас гибли, провалившись в землю, поперхнувшись языком, лопнув, как пузырь, и много еще изобретательных смертей ждало тех, кто вовремя не уничтожил гнездо.
– Именно собственной, – Стократ кивнул. – Не сомневайся.
Впереди, за мостом, горели огни, много огней – как будто факельное шествие остановилось в нерешительности, и сотня людей ждет чего-то, подняв факелы к небу. Чем темнее становилось в лесу, тем ярче виднелись языки пламени. Над неподвижными кронами проступало зарево.
– Этому не учат в Высокой Школе, – голос старухи звучал торжественно и глухо. – Время идет назад, пока горит вресень! Но тот, кто сжигает вресень, старится быстро, как горит сухое дерево. Ты понял?
– Не хочу тебя поранить, – вор наступал. – Отдай мне меч. Я дам тебе денег… немного.
Они не любовники, отметил про себя Стократ. Парень совершенно неопытен – как с женщинами, так и в делах дороги. Потому что вон тех браконьеров следует очень, очень бояться. И они уже положили глаз на девушку.