Потом вязали лигатурами, потом, щелкая колленом, я стал редкими швами зашивать кожу… но остановился, осененный, сообразил… оставил сток… вложил марлевый тампон… Пот застилал мне глаза, и мне казалось, будто я в бане…
— Как — родить? Вы — мужчина, — ответила фельдшерица, не веря своим ушам.
Во-первых, он, как белка, взобрался куда-то наверх и потом прикатился обратно. Затем нырнул за какую-то таинственную занавеску и выпорхнул с шубой в руках.
— Полюбуйтесь, Демьян Лукич, что эта красавица сделала! Я ничего не понимаю…
— Я не господин, господа все в Париже! — отлаял Шариков.
Голос у него великолепный, интеллигентный.