– Никак, Володя, – твердо ответил он и головой помотал. – Никто отсюда не уходил обратно. Да это еще полбеды, Отстойник этот самый не зря за тот свет полагают. И не за рай. Я что, по-твоему, автомат просто так с собой вожу?
Я ожидал чего-то вроде слабого проворота двигателя или щелчков реле, но… тут и вправду, видать, время странное – автомобиль завелся если не с полтычка, то все равно легко.
– Это ты уходишь вдоль шоссе, – сказала она. – Передаю управление.
– У меня только вина нет, откуда его брать, а в остальном все хорошее. Сулугуни свежий, это друг мой в деревне делает, есть еще копченый, шашлык… я давай вам разный сделаю, лопатка, шейка, окорок… сколько вас?
– Обычный. Но с коляской и зимой гоняем. Как в войну ездили, так и у нас ездят.
Федор помахал рукой, тронул с места свой чадящий агрегат и провел его в раздвинувшиеся ворота. А я, сопровождаемый молодым крепким солдатом в накинутой поверх формы плащ-палатке, вошел в низкую дверь в бетонной стене дота, оказавшись в небольшой комнатке. У стены стояла длинная лавка, больше ничего не было. На нее я и сел.