– Это ты уходишь вдоль шоссе, – сказала она. – Передаю управление.
– У меня только вина нет, откуда его брать, а в остальном все хорошее. Сулугуни свежий, это друг мой в деревне делает, есть еще копченый, шашлык… я давай вам разный сделаю, лопатка, шейка, окорок… сколько вас?
– Обычный. Но с коляской и зимой гоняем. Как в войну ездили, так и у нас ездят.
Федор помахал рукой, тронул с места свой чадящий агрегат и провел его в раздвинувшиеся ворота. А я, сопровождаемый молодым крепким солдатом в накинутой поверх формы плащ-палатке, вошел в низкую дверь в бетонной стене дота, оказавшись в небольшой комнатке. У стены стояла длинная лавка, больше ничего не было. На нее я и сел.
– Типун тебе на язык, – фыркнула она. – У меня этой либиды столько, что, если я ее на волю выпущу, ты с кровати живым не встанешь. Кстати, скрипучая очень, не находишь?
– Кстати, – вдруг вспомнил я, – а по фасадам ведь окна сплошняком, так? Пропусков нет?