– Вот то-то и оно. Я с княгиней поговорю, объясню.
В спину Хорьку пару раз влепили снежки, но он даже не оглянулся – так и шел с белыми снежными пятнами на тулупе.
Рык обычно говорил мало, но, когда говорил, ватага слушала. Даже Враль – посреди своей сказки или во время спора с Рыбьей Мордой – замолкал на полуслове. И Кривой не перебивал, а на роже его перекошенной неизменно проступало уважительное внимание.
– Знаю. А если водичка того? Испортилась. Она у меня уже почти год, а купец сказал, что год с небольшим отрава действует. Потом, особенно на свету, может и того…
– Восемь годков уже как. В одночасье захворал и умер.
Потом кто-то пронзительно закричал. Кто-то чужой, незнакомый… Потом меч проскрежетал по колонне, зажигая сноп искр, которые погасли в воде, так ничего и не осветив. И с хрустом лезвие вошло в чью-то плоть – и снова стало тихо.