Дылда и Рыбья Морда были даже не веселые, грустные они были и пьяные. Сидели, пригорюнившись, и слушали, как поет бродячий певец.
– Можно и спросить, только он трусоват. Не захочет, – пояснил Враль. – Со Щербатым надежнее.
На дороге еще сохранился укатанный снег, деревья и кусты блестели в свете факелов как стеклянные.
– Вот то-то и оно. Я с княгиней поговорю, объясню.
В спину Хорьку пару раз влепили снежки, но он даже не оглянулся – так и шел с белыми снежными пятнами на тулупе.
Рык обычно говорил мало, но, когда говорил, ватага слушала. Даже Враль – посреди своей сказки или во время спора с Рыбьей Мордой – замолкал на полуслове. И Кривой не перебивал, а на роже его перекошенной неизменно проступало уважительное внимание.