Не за то, что лишил жизни человека в бою. И даже не за то, что не смог себя заставить пойти вместе с Дылдой и Рыбьей Мордой к княжеской няньке. Это было противно, мерзко – он это понимал, но знал, что такое случается часто, что захваченное в бою – баба или золото – законная добыча, и делать с этой добычей можно все что угодно.
Они остановились возле стены, в самом низу которой было вынуто несколько кирпичей. Лаз получился как раз, чтобы пролезть. Труп Рыбьей Морды положили на пол головой к лазу. Щербатого – рядом. Рык взял светильник, наклонился и заглянул в лаз, присвечивая себе. Выпрямился.
– Княжий? – переспросил воевода таким тоном, что Рык вздрогнул и взглянул на корчащегося в снегу сотника.
Они поймут. Они все поймут и простят. Все снова будет хорошо. Иначе и быть не может.
Что-то еще хотел сказать Кривой, но внезапно замолчал, прислушался, даже треух с головы осторожно стащил.
– Ну и дурак, – ответил Кривой. – Ничего, жизнь научит.