Остается залезть на последний стул. Я поднимаю ногу, и баррикада кренится все сильнее. Хватаюсь за спинку верхнего стула и замираю. Башня вот-вот рухнет и погребет меня под собой. Но не торчать же здесь всю оставшуюся жизнь. Придется рискнуть. Буквально запрыгиваю на последний стул, и…
Затем крашу губы, придав им форму, популярную в двадцатые годы. Потом прикидываю, как буду смотреться с винтажной серебристой кожаной муфтой.
Поверженный Великий Фиренцо собирает реквизит.
— Нет! Еще не все! Спроси, что ему нравилось во мне.
Медсестры обмениваются неуверенными взглядами.
— Так или иначе, — мне наконец удается отцепиться, — ее здесь нет, иначе она бы уже прибежала. Сэди такая послушная. У нее вся грудь в медалях, — добавляю я для пущей достоверности. — Ладно, поищу ее в другом месте.