— Баба Матрена, ты опять за свое? — промолвила Феодосья, извлекая из-под набитого сеном взголовья здоровый кованый нож.
— Отчего зрить муки полезно? — удивленно спросила Феодосья, вспомнив казнь Истомы.
— Вольный? Уж не на Дону ли тебе вольную выписали?
Черная закопченная варница, облитая наледью, показалась Феодосье утопленником, что вытащили как-то при ней из полыньи на берег. Из ворот варницы и из-под крышы валил грозовой дым.
Еда и, особенно, горячий сбитень, подействовали на Истому чудным образом. Вдруг перестало дергать раненное стегно. И мысли, из равнодушных, сделались ясными, как взмахи ятагана.
— Неужели, чудь подземельная?! — внезапно осенился батюшка. — Неужели правду пустословили люди?