Еда и, особенно, горячий сбитень, подействовали на Истому чудным образом. Вдруг перестало дергать раненное стегно. И мысли, из равнодушных, сделались ясными, как взмахи ятагана.
— Неужели, чудь подземельная?! — внезапно осенился батюшка. — Неужели правду пустословили люди?
— Дерзостник какой! — удивилась честная девица. — Где же твой уд злострастный, покажи!
— С горя он, — кланяясь, объяснилась за мужа Акулина, — что не уберег хозяйского раба Арефу, в расход ввел Извару Иванова и Василису Петрову. — Встань да отвесь поклон молодой хозяйке, пес!
— Ишь, вцепилась и тянет, как рак, — ревниво пробормотала Мария, но, тут же лебедушкой сложила рукава на груди и повалилась на пол, под ноги мужу. Упавши на колени, Мария громко охнула и схватилась за бок.
И вся гульба ринулась вглубь леса, в сторону озера — предаваться злострастию.