— Ох-ти мне! — глумится Пронька. — Ошибочка вышла! Сии гвоздики не для вашего монастыря, отец Филлоний, а для палат матушки Фавиады, оне просили гвоздочки особые, чтоб играючи всаживались.
Феодосья вернулась в обеденный покой в мрачном расположении. Что за люди, Господи! Смрад, зловоние, бражная вония!
Толпа вздрогнула, жены покрепче прижали детей.
«Блуд сей во имя любви», — услышал бы Истома, доведись ему прислушаться к тому, что шептали губы Феодосьи.
— Так что же, разворотили вы идолов, изничтожили чудей языческих? — нетерпеливо прервал служивых отец Логгин.
— Чтоб мне язык вырвали, — заверила Матрена.