В дверь ударили с такой сокрушительной силой, что она слетела с петель и с грохотом упала на пол.
Мать неожиданно сделалась очень серьезна.
— Неужели? — произнес мальчик, немного надменно. — А почему ты с ним? Где твои родители?
— Рубеус! Рубеус Огрид! Рад тебя видеть снова… дубовая шестнадцатидюймовка, гнутая, так?
— Никогда мне всего этого не запомнить, — грустно вздохнул однажды Рон, бросил перо и с тоской уставился в библиотечное окно. За окном сиял первый по-настоящему весенний день. Небо было чистого, незабудкового цвета, и в воздухе чувствовалось приближение лета.
— Господи, Гарри, я и запамятовал, какая ты у нас темнота — даже про квидиш не знаешь!