Он втолкнул меня в комнату дядюшки, даже не постучавшись. Дядя сидел за столом, свет из окна падал на бумаги, на букет ранних роз. Сразу заметил, как тяжело я дышу, как расстроена.
Его молчание ясно дало понять — я угадала. Анна пришла в ужас.
— Да, кардинал прав. Посол упоминал о возможных сомнениях по поводу помолвки с принцессой Марией. Я об этом не сказала, поскольку не могу поверить. Другое дело, если бы мой племянник мне сам написал. Но от него я ничего такого не слышала.
— Береги себя. — Меня вдруг прохватил тревожный озноб. — Избегай дурной компании и присматривай за Анной.
Я кивнула. Я могу приказать, чтобы ее принесли ко мне — днем и ночью. Она мое дитя — совсем не так, как те, другие. Не стоит объяснять мужу, как заныло мое сердце о тех двух, потерянных, когда я впервые взглянула в ее голубенькие глазки. Она не заменит их, один ее вид напоминает, что у меня трое детей. Этот тепленький сверточек в моих объятьях, а те двое где-то там, в холодном мире. И я даже не знаю, где мой сыночек преклоняет голову на ночь.
Ничто не может остановить эту женщину. Ее измышления — как липкий след улитки.