— А разве его пытались одурачить? — тихо спросил Клейтон.
— Возможно, вы окажете мне честь и согласитесь подарить танец…
— Разве я куда-то еду, папа? — осведомилась она, стараясь казаться спокойной.
— Да вы, должно быть, истинный отпрыск сатаны!
Он властно прижался к ее губам, заглушая возражения Уитни с требовательной настойчивостью, потрясшей ее, взрывающейся в каждом нерве, пока она не припала к Клейтону, изо всех сил стискивая его шею.
Когда принесли пятое блюдо, Уитни прервала долгое мучительное добровольное молчание. Клейтон поддразнивал и поддевал ее, насмехался, весь вечер говорил колкости, пока она не приняла наконец участия в беседе, но лишь для того, чтобы защитить право женщин на одинаковое с мужчинами образование.