Он наклонился и поднял носки. Она вырвала их у него. Они были очень холодные, как дохлая лягушка.
Кто из классических героинь говорил – я подумаю об этом завтра?
Все об этом знали, но поделать ничего не могли.
Лицо Федора Петровича выразило несказанное изумление, и что-то мелькнуло в его глазах, странное, настораживающее.
Свекровь помолчала. Дунька тоже помолчала. Должно быть, помощница наливает чай. Чай не обычный, а специальный, который привозят из Китая. Какие-то цветы, похожие на засохшие мелкие яблочки. Зальешь такое яблочко водой, и в кипятке оно распускается, становится медузой со щупальцами неопределенного коричневого цвета. Вкус дрянной парфюмерии и распаренного веничка. Дунька ненавидела и чай, и медуз, и вообще всю процедуру чаепития.
– Дома у меня шестьсот долларов, – мрачно сказала Дунька. – На книжной полке. В конверте. Мне гонорар дали.