Ники позавидовал барже. Ему очень хотелось в море, и чтобы было холодно, и брызги летели, и ветер рвал кожу на лице, задувал в глаза, и стальная вода ходуном ходила под днищем, так что на ногах удержаться было непросто! Это вполне соответствовало его теперешнему состоянию.
– Оль, – сказал он нетерпеливо, – ну что ты, маленькая?!..
Без “сделанного” лица она казалась лет на десять моложе, и у нее была светлая кожа, и пахло от нее изумительно. И кто-то посмел написать ей, что она сука, перед самым эфиром, и она от страха свалилась под стол и не могла оттуда выбраться!
Бахрушин представлял себе протест совсем не так, как она, – например, в виде увязших в треске глушилок передач Би-би-си или “Немецкой волны” – отстраненные, холодные, правильные голоса, говорившие страшное.
– За Ольгу кассету хотели, и мы кассету нашли.
Бахрушин помолчал немного. Песцов прямо у него перед носом возился в кресле, доставал сигареты.