Бахрушин представлял себе протест совсем не так, как она, – например, в виде увязших в треске глушилок передач Би-би-си или “Немецкой волны” – отстраненные, холодные, правильные голоса, говорившие страшное.
– За Ольгу кассету хотели, и мы кассету нашли.
Бахрушин помолчал немного. Песцов прямо у него перед носом возился в кресле, доставал сигареты.
– Ты знаешь, – неожиданно признался Бахрушин, – если бы кто-нибудь угрожал моей семье или работе всерьез и я был бы уверен, что не попадусь, я бы убил, не задумываясь.
– М-м? – Он почти не слушал, все шарил глазами по списку. – А, там у тебя кабели, наверное, где-то отходят. Я взгляну потом.
Кофе поднялся над краем кофейника, перевалил, потек, зашипел. Газ немедленно погас. Ники схватил кофейник, обжегся, хрюкнул и с мстительным стуком сунул его в раковину. После чего выключил конфорку, вылил кофе, с силой отвернул кран, так что во все стороны полетела вода, и принялся свирепо оттирать блестящий бок в засохших потеках.