— Если мы в субботу обвенчаемся, я уйду с вами, — сказала Керри.
В восемь часов вечера Герствуд покончил с едой. Он заметил, что посетители расходятся, а толпа искателей развлечений на улице становится гуще. Он тоже вышел на улицу, думая о том, куда бы пойти. Только не домой! Керри еще не легла спать. Нет, сейчас он ни за что не пойдет домой. Он проведет время так, как это может позволить себе человек независимый, сохранивший свое положение в обществе.
— Зачем ты опять начинаешь сначала? — сказала Керри. — Ты сам во всем виноват.
Сестры не виделись несколько лет, и за это время в характере Керри обнаружилось нечто новое. Она обладала врожденной робостью, которая проявлялась всякий раз, как ей приходилось бороться за свое благополучие, а тем более в тех случаях, когда у нее было недостаточно сил или средств для этой борьбы, но она страстно тянулась ко всяким развлечениям и удовольствиям, и это было одной из основных черт ее характера. Она могла уступить в чем угодно, только не в этом.
— Может случиться как раз обратное! — ответила Керри.
Герствуд привык к общему уважению, и его, человека довольно тонкого, очень раздражало, что он окружен людьми, для которых его авторитет перестал существовать и которых он с каждым днем понимал все меньше и меньше.