— Я кажусь вам дурой, не правда ли? — Неожиданно спросила Вильда, прерывая весьма познавательный рассказ об австрийской ветви своего рода.
«Дантес лежал среди сугробов, … И улыбалась Натали…»
«Конечно, чехи виноваты сами, — думал Матвеев, закуривая очередную сигарету, — увлеклись они борьбой с немецким засильем. Поменяли шило на мыло, установив вместо равноправия мелочно-мстительный режим по отношению к нацменьшинствам. Фактически, сейчас с одной стороны происходит ухудшенный вариант событий сентября тридцать восьмого, правда без давления со стороны Берлина. С другой стороны налицо элементы более поздних событий — массового выселения немцев из тех же районов летом-осенью сорок пятого, сопровождавшегося их частичным истреблением. Немцы, да и австрийцы тоже пока не в силах серьёзно чего-то требовать. Так, оружие через границу перекинуть, боевиков, вроде приснопамятного Скорцени, поднатаскать, инструкторов судетскому «фрайкору» опять же предоставить. Да и чехи ещё не те полутравоядные, какими станут через пару лет. Резкие ребята. Зачистки проводят в лучших традициях. В города без надобности не суются, лишь блокируют. Без еды и подкреплений много не навоюешь. Да и долго кувыркаться, тоже не получится…»
Нет, это какая-то шизофрения! Он родился в день запуска первого спутника — четвёртого октября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года! Его даже хотели назвать «Спутником», но назвали, как и собирались, Степаном, в честь дедушки Степана Игнатьевича, погибшего под Минском в сорок первом. Его зовут Степан Никитич Матвеев! Да, именно так!
Таню этот обмен маловразумительными репликами заинтересовал по-настоящему. Виктора, как ни странно, тоже. Во всяком случае, Ольге показалось сейчас, что Федорчука подтекст занимает не меньше, чем прямой смысл слов.
— Не мешай. — Попросила она. — Мне еще вещи собрать…