Матвеев сошел с трибуны и, не торопясь, пошел к своему месту, чтобы забрать оставшуюся там сумку.
— Я занимался вашей репутацией. — Без тени улыбки ответил Шелленберг. — Искренне рад сообщить вам, что ничего, кроме глупостей, в вашем прошлом не обнаружено.
«Господи…» — Ей очень не хотелось никого убивать.
— Гестапо, — сказал он. — Но это не моя операция. И почему его убили, я не знаю, хотя кое-какие предположения у меня есть, и именно их-то я и хотел бы передать в Москву. Но, прежде всего, скажите им, это не самоубийство. Это убийство.
— Ну, кто-нибудь, кто мог бы «стукнуть» мне — немцу — что вот эта барышня была связана с французской компартией?
«Чудище стозевно, многолико… Но… Но в Париже… ОН… И танго… В Париже…»