Оттащил обоих в подсобку, а сам прошел на кухню ставить чайник. За окном уже занимался рассвет, ложиться спать не имело смысла.
– Можно подумать, ты такой! – иногда в речах мага проскальзывало нечто, позволяющее сделать вывод о его нелояльности нынешнему императору. Я же, неожиданно получив кучу времени на переосмысление ценностей, кое-что в своем мировоззрении подкорректировал. Взять хотя бы случай с моими родителями: ведь оба в ссылке оказались, а за что, если непредвзято разобраться? Полюбили и поженились? Тоже мне, ёпта, преступление века! И если в биографию отца с археологическими изысканиями не углубляться, то не такой уж и мезальянс получился, вековые устои не подрывал, можно было и на тормозах спустить. Скажи император веское «фу!», и травля бы прекратилась, не начавшись. Зато представители романовского дома постоянно в центре разных скандалов оказывались и ничего, жили как-то дальше. Это в нашей прессе их «подвиги» замалчивали, но к нам домой газеты с половины мира приходили, и в них грязные подробности прямо таки смаковали. А полезного для страны мой отец сделал куда как больше, чем любой из этих престарелых ловеласов и кокеток.
И как я ни сжимал гневно кулаки, как ни матерился в душе – поделать ничего не мог. Даже непродолжительного наблюдения за железнокулачниками хватило понять: несмотря на придурковатый вид, на постоянную обжираловку и бессчетно потребляемое пиво, двигаются они не менее профессионально, чем Вершинин, до которого мне как пешком до дома.
– Знакомого наемника потом встретил, он рассказал. А с Христ нет, не виделся и не связывался больше.
– Это надолго? – спросил я у прибирающего в чемоданчик инструменты и лекарства доктора.
– Чтоб ты знал, мой милый друг, – на обращение Хак дернулся, но замер при виде подкидываемого на ладони сгустка тьмы (на самом деле совершенно безобидная штука, но смотрелась даже страшнее, чем огненные лезвия), – Для дачи слова требуются очень веские предпосылки. Твои смешные угрозы на них не тянут.