— Порк, — повторила Оливия подрагивающим от смеха голоса.
Нита закусила губу, пытаясь обдумать, насколько серьезен её собеседник.
Волк снова глухо, даже, скорее жалобно, зарычал, смертельно больной, обезумевший, утративший врожденное недоверие к человеческим жилищам и к людям. А потом перебрал ногами и, двигаясь словно по кругу, начал приближаться к Траппу.
Эухения неподвижная, как статуя, сидела возле огня.
Гиацинта только покачала головой, впервые в жизни растерявшись настолько, что так и не смогла придумать, как себя вести.
— Сбегаешь, любовь моя? Бросаешь меня, как Джереми?