Я честно пытался переубедить свое тело. Заливал в себя спиртное, мучился, снова заливал… Надеялся выработать привычку. Но с каждым разом последствия становились хуже. К тому же опаснее. Приступы — это всегда риск, что рванет. Чем меньше я себя контролирую, тем ближе взрыв.
Но приличия меня сейчас волновали меньше всего!
Его левая рука в обрезанных перчатках легла на мою талию, правая — на затылок, и дикарь резко вжал мое тело в свое. Сдавленно вздохнул. А потом он так же — рывком, словно нехотя — наклонил голову и прижался губами к моему рту. Замер на миг, словно вслушиваясь. И провел языком по нижней губе, втянул, лизнул верхнюю. А потом надавил на затылок, углубляя этот поцелуй, вторгаясь в мой рот, толкаясь языком! Я дернулась, пытаясь отстраниться, но хватка у мерзавца оказалась железной, а с виду и не скажешь! Держал он крепко, не давая мне даже голову повернуть! И дышать тоже не давал. Кажется, он собирался заменить воздух собой.
Хенсли вдруг замер, а потом медленно сделал шаг назад. И сел на пол, привалившись к стене.
Рыжая-теплая-нежная вздохнула. Я видел ее лицо над собой, смотрел в ее удивительные глаза. Веснушки. У нее даже в радужках веснушки. Потрясающе.
— Свои домыслы держи при себе, ясно? — грубо отрезал я. — Иди, у меня дел полно.