Ну ладно: сила воли, нервы, люди худеют — это не фантастика, но променять кеды на каблуки в сознательном возрасте — это действительно радикально.
Несколько секунд Ева смотрела в лицо мужчины, взгляд ее приобрел цепкость. Перед ней лежал чистый лист, который она сделала еще белее. Дальше пришло время барона Субботы. Вокруг глаз Варфоломея появились черные круги, на скулах — темные полоски, на крыльях носа — треугольники.
— Много. Первый отпуск за два года. Подумать страшно.
Пришлось задерживаться, успокаивать двух костюмеров, убеждать, доказывать. Так что домой Ева вернулась в довольно заведенном состоянии, разве что в волосах искры не пробегали. Да еще в подъезде на Еву налетел какой-то громила, который едва не сбил ее с ног.
— Ой, что-то горит. Как воняет! — Татьяна Никитична завертела головой, ноздри ее раздувались. — Нужно открыть окно.
— Это очень хорошо, даже замечательно. Знаете, писатель — еще более неудачная профессия, чем художник, — кокетливо улыбнулась Татьяна Никитична. — Очень непрочная. И зависимость от настроения и музы… Это же безобразие! Я считаю, ненужная и непозволительная роскошь. Вот переводчик — совсем другое дело.