– А что же ты, старый хрен, мне о том раньше не рассказал?
– Не желают ли знатные господа баньку? – высунулся кабатчик.
Полуразрушенный острожек был непригоден для дальнейшей обороны. По крайней мере, без основательного ремонта, на который не было времени. Надо было уходить, и я как раз командовал своими горе-пушкарями, пытавшимися выкатить большую пушку из получившейся в результате взрыва ямы, когда в острожек на всем скаку ворвался Аникита со своими рейтарами. Посмотрев на наши сборы, Вельяминов передал мне, что князь Пожарский сердечно благодарит меня за стойкую оборону, но просит отступить, чтобы сберечь людей.
– И то верно. Пришел ночью один, не испугался нечисти ночной.
Наутро, когда я, выспавшийся и в прекрасном настроении, вышел во двор, меня сразу позвали к князю. Тот, хмурый, явно больше не ложившийся, испытующе посмотрел на меня.
– Что, Семка, все озоруешь? Вот видишь, гора с горой не сходится, а человек с человеком – завсегда.