Второе художественное творение (судя по всему, этого же дарования) повествовало о лейшмирелиях – исключительно магических паразитах, вызывающих высыпания, которые, если их не лечить, начинали гноиться. Передавалась эта зараза при обмене энергией.
Вердж решительно постучал. Четкие удары костяшек пальцев о полированный дуб разнеслись с обеих сторон двери. Рина стояла, переминаясь с ноги на ногу, и прикрыла глаза, словно в уме решала непростую задачу. Потом резко выдохнула и полезла в карман.
Мы шли по темной улице молча. Витрины, в большинстве своем темные, фонари, освещающие булыжник мостовой… Впрочем, небольшой цветочный магазин все еще работал. Не спят они там сутки напролет, что ли?
Ощущала себя быком на корриде. Переть напролом, утверждая, что люблю Верджила, значит, получить пику в лоб. В моем варианте – срок, а может, и виселицу. Как-то не удосужилась уточнить, есть ли у них здесь смертная казнь? Нет, конечно, я верила в силу земных адвокатов – передаточного звена правосудия, которые своим словесным поносом способны спасти даже серийного маньяка, но все же… Испытывать на себе степень мастерства тех, кто когда-то ослепил Фемиду, не хотелось. А потому я использовала то оружие, которое осталось у беззащитной девушки – изворотливость и лицедейство.
Какой-то умник подгадал, накладывая проклятие, чтобы в руках ныне покойного был огонь. А иначе с чего такая вспышка? Не иначе профессор свечу магически поджигал или пламя в камине? Жажда огня, жажда воды… Любая жажда, вызванная этим проклятьем, уродует тело так, что след преступника обнаружить практически невозможно. Это даже некроманту не под силу: поднятой головешке просто нечем будет говорить.