Мать Гандринг хмуро смотрела на испещренный серым пол.
Они плевались и рычали друг другу в лица, так близко, что Ярви видел черные поры на носу парня, красные жилки в белках его выпученных глаз; так близко, что Ярви мог высунуть язык и лизнуть его.
— Мило, — кивнул ему Ральф. — Гребешь ты не очень, зато делаешь успехи в том, что действительно важно.
— Девять пар рук. — Этот голос был мягче и нежнее, чем первый. — От качки на наших скамьях образовались прорехи.
— Когда-то я считал тебя сволочью. Теперь у меня появились некоторые сомнения.
— На колени, пес. — Он снова растянулся и в этот раз не нашел серьезных причин, чтобы подняться. Он стонал с каждым вздохом, и весь его разбитый рот был сплошной болячкой.