Никто не удивился моему приходу, совсем не обязательному. Зачгруппа — стрелки матерые, не нуждающиеся в напутствии конунга.
Старуха, похоже, слушала, приоткрыв белесые глаза.
Глаза истопника приоткрылись. Губы дрогнули.
— Я не хочу крови, конунг, — уже совсем миролюбиво продолжал Кляйнберг. — Сложи оружие по-хорошему, и, клянусь, никто не пострадает.
Игрок на мгновение замер на боку и перевалился на спину. Несмотря на свою прожженную шкуру, я вскрикнул, как мальчик, и отпрянул, упав в сугроб. Марина взвизгнула и отшатнулась.
— У нас есть что-нибудь съестное, Рудольф?