Сидящий перед монитором охранник красен, как отварной рак, и время от времени утирал платком выступающий на лбу пот.
Люди начали разбредаться по углам, укладываться на тряпье. Наконец, у костра остались только я, Марина и Рудольф. Серая все так же сидела в своем кресле, в свете костра ее неподвижное лицо походило на маску.
— Поужинал на работе, — соврал Островцев. — Устал сильно…
Марина нахмурилась и примолкла. А мне теперь отчего-то хотелось, чтобы она продолжала. Месяцами я не говорил ни с кем и думал, что это правильно, так требуют Джунгли. Я не слышал ничего, кроме коротких фраз на Полянах, предсмертных воплей игроков и рычания дерущихся за Теплую Птицу. Теперь мне хотелось слышать человеческий голос, но Марина молчала.
Я выхватил нож. Протиснувшийся в окно солнечный луч сверкнул на лезвии.
— Что ты, ядри твою мать, делаешь, конунг? Поджариться захотел?