— Его высочество мне сказал то же самое, — криво улыбнулся Любек. — Правда, в иных выражениях.
— Дойдем — узнаешь. Будешь орать, — кивнул я на коня, указывавшего дорогу, — он тебя сам поведет!
При виде кота во мне что-то дрогнуло. Наверное, Ута еще не совсем пропащее существо, если любит кошек, а главное — если и ее любят кошки… Из-за Китца я и передумал ее убивать. А может — в память о той девочке, которой она была двадцать лет назад и которую я спас (пусть и невольно) от насильников?
— А ну-ка, Тимо, брысь! Спать пошла! — грозным шепотом шуганул он крысу, будто на домашнюю зверюшку прикрикнул…
До стены нас добежало человек двадцать, но перевалить ее удалось не всем. Кого догнали собаки, кого — охрана. Может, человек десять? Нет, меньше. Один, уже достигнув гребня, упал на ту сторону со стрелой в спине…
— А что, — обронил кто-то из жизнерадостных. — Все не так уж плохо. Надрываться не заставляют. Сколько заработал — столько получил. А еще говорили — каторга, мол, каторга… Ничего, на каторге тоже жить можно!