Охранники, «державшие» обе стороны дороги, поняли, что атаки и на этот раз ни последует. Вот арбалеты опущены, а то и совсем разряжены (Нельзя их долго натянутыми держать!), щиты сложены на телеги, а фон Шлюффендорф, обойдя весь обоз, махнул рукой, приказывая трогаться дальше. Однако передний воз, как не старались погонщики, не хотел трогаться…
Парня вытащили из строя и повлекли в угол, где стояло непонятное сооружение: бревно на четырех подпорках. Спереди прибит лошадиный череп. Точно — ни дать ни взять — кобыла. Только вместо седла на ней была узкая доска с острым краем…
«Стоп, а чего я голову-то ломаю? — осенило меня. — Выпишу грамоту, что мастер Вальрас и супруга его Марта служили империи Лотов как вольнонаемные мастера. Сим подтверждаю — колонель Артакс». Личной печати, правда, у меня нет, но кому нужно, проверят на подлинность подпись Артакса. Вот и все!
— Вы умный человек, господин Артакс, — кивнул Циммель. — Все, что я смогу для вас сделать, — постараюсь заменить смертную казнь вашей отправкой на галеры. Но это произойдет лишь в том случае, если Городской совет вынесет решение: «Виновен, но заслуживает снисхождения». И еще… — Циммель оглянулся и тихим шепотом произнес: — Не удивляйтесь, если увидите среди свидетелей обвинения людей, от которых вы меньше всего ожидали бы предательства.
Вечером столешницу водрузили на козлы и все, включая Всемира, презревшего головную боль ради курицы, расселись вокруг стола, оставив самое почетное место для атаманши. Марта торжественно внесла глубокую латку с тушеной курочкой, а Хельмут вытащил глиняную бутыль.
«Титул» Уты резанул по ушам, и я сразу не сообразил — в чём меня обвиняют. Зная «любовь» ко мне бургомистра, можно было ждать любого обвинения — от кражи церковного серебра до скотоложства. Потом до меня дошло…