Вечером столешницу водрузили на козлы и все, включая Всемира, презревшего головную боль ради курицы, расселись вокруг стола, оставив самое почетное место для атаманши. Марта торжественно внесла глубокую латку с тушеной курочкой, а Хельмут вытащил глиняную бутыль.
«Титул» Уты резанул по ушам, и я сразу не сообразил — в чём меня обвиняют. Зная «любовь» ко мне бургомистра, можно было ждать любого обвинения — от кражи церковного серебра до скотоложства. Потом до меня дошло…
— Ты бы, мужик-козопас, шел отсюда, — не выдержал Евген. — Иначе я сам тебя пришибу. Мотай, чтобы козлятиной тут не пахло…
Отыскать ферму труда не составило. За живой изгородью — огородик и дом. Такие дома строили лет пятьсот назад. Не фахверковый, а из настоящего камня. Вместо окон — дыры, через которые неохотно выходит дым и куда не заглядывает солнце…
— Народ сейчас подойдет. Всем интересно — кого это они спасали? Зачем людям праздник портить? Да у нас ни ломика нет, ни клещей. Чего мучиться? Вон, уже идут…