Кажется, в этот момент я понял — вот оно, счастье! Я сделал то, чего и сам не ожидал! А Евген с сыновьями уже срубали с моих товарищей кандалы.
Утешило, что лежу одетым. В подвале на мне были только подштанники и нижняя рубаха — как захватили, так и притащили. А тут и штаны, и куртка. О, даже башмаки! Спасибо, герр Лабстерман, век твоей доброты не забуду, сволочь старая…
— Не гневи Господа, капитан. Ему виднее, кому и сколько на этом свете отпущено, — неожиданно серьезно заявил Жак, удивив меня несказанно. Вроде раньше за ним не водилось такого.
— Силой не брать, юбки задирать только по согласию, — уныло отозвались наемники, повторяя зазубренные до икоты наставления…
— Ты из благородных, что ли? — догадался вор.
Кузнец смотрел с такой злобой, что мне стало не по себе. Его засунули в клетку уже под утро — это я помнил. Он так жалобно поскуливал, что мне почему-то стало его жаль.