Я тоже никем не прикидывался: взялся за дело и вскоре стал «новой надеждой», затем одним из лучших, а потом и вовсе признанным чемпионом. И только собрался пожинать лавры да почивать на них — вокруг меня начался театр абсурда по пьесе Толстоевского.
И Машка Трушкина позвонила, когда заваруха кончилась.
Сошлись воедино напутствие кадровика насчет глупых иллюзий и давнишние слова Кена про то, что наши пиндосы — ссыльные. Ссыльные. Вот именно.
Они так могли общаться часами: жаловались на жизнь и ругали пиндосов. Иногда еще психолог ругал кадровика за дешевый популизм, а тот его — за полный развал психологической работы с русским стаффом.
— Я не буду, — сказал Кен жестко. — Ни рано, ни поздно. Господи, да зачем это нужно вообще?
Зато маленький слесарь Малахов оказался просто сокровищем — помимо прочего, он выложил мне про Васю целый детектив.